«Все изменится, когда начнем их громить. Пока только сдерживаем»

Наш гость отслужил в украинской армии в 1994 году. Получил краповый берет. Пришла повестка, отправился служить. На протяжении 50 дней разведывательный взвод второго батальона 79-й бригады удерживал высоту в нескольких километрах от Саур-Могилы. Больше всего в разговоре с бойцом АТО нас поразила прямота, конкретность высказываний, абсолютное понимание происходящего, а больше всего – спокойное мужество, с которым оно принимается. После разговора в редакции Павел отправился в Мариуполь. На момент выхода номера он будет там. В родном Запорожье на реабилитации после тяжелейших боев он пробыл три недели.

О боевой задаче
– Находились непосредственно на границе боевых действий. На самой что ни есть передовой. По пути на высоту попали в засаду, но ее все же взяли и 50 суток сидели на ней. По нам били только «Градом» 12 раз. Все камни вокруг превратились в щебенку. Наша задача – не пускать колонны. Как только они проходят, мы накрываем их огнем. Жжем их танки, они жгут нашу технику. У нас, конечно, патронов поменьше. Двое суток ждали наши «Уральские казармы» с их большим калибром, а они на подходе начали рваться на фугасах. Так и не дошли. 72-я бригада, которая укрылась от огня на территории России, они ведь тоже рвались на фугасах. У танкистов зарплата по две тысячи, а живьем сгореть мало кто хочет. Поэтому бросали танки и бежали. А у сепаратистов премии в долларах за подбитый танк. Я помню, как один из танков той же 72-й бригада зашел к нам. Он метался по степи под шквальным огнем, и я думал о том, чтобы он не слишком близко подъехал к нам. Его очень хотели сжечь. И сожгли.

О боевиках
– Боевиков мы брали в плен. Оттуда и информация о зарплатах, о том, кто там воюет. На самом деле их уже девать некуда. Потом сказали пленных не брать. Мы своих убитых забрать не можем, а тут еще этих кормить. Воюют не местные. Когда мы прорывали кольцо, нам противостоял дагестанский спецназ, а еще батальон «Восток», это в основном чеченцы. Пополнились боевики и испанскими наемниками. Вообще там есть все, что хочешь. Только негров не хватает. Сколько раз мы просили помощи, чтобы прорвать кольцо. Самолеты прилетают, они даже не успевают выстрелить. Их сбивают тут же, буквально в течение минуты. Один раз хотели парашютиста нашего отбить, которого унесло в сторону Мариновки. Потом видим, к нему уже поехали сепаратисты, а нам просто не на чем.

О потерях
– Потери, конечно, намного больше, чем об этом говорят в СМИ. Ежедневно гибнут во всех батальонах и бригадах. На нас сыпалось по полторы тысячи снарядов ежедневно, это не считая «Градов». Как тут без потерь.

О сне
– Там вообще не спишь. Могут глушить сутками напролет. Понятие сна отсутствует. Бывает, что ты просто падаешь и отключаешься. Не спали толком иногда и по пять суток. Постоянно шли бои. При этом надо все время двигаться. Иначе прямое попадание. Свободно на слух различаем разные снаряды. Гаубичный снаряд закручивается, от 50-килограммовых мин характерный свист.

О еде
– А кто ж ее туда нам привезет под таким огнем? Как-то подвезли нам котел супа, кухню подбили, и он весь вытек. Мы перед этим нормально не ели три дня, а потом еще пять дней голодали.

Об офицерах
– В первый день войны большинство офицеров, которых мы между собой шакалами называем, стартанули сразу. Нашлись у них вдруг и ранения, и контузии. Мы когда первый раз из окружения пришли к себе в бригаду, некоторые из них уже второй раз на море побывали. И даже комбат наш, по сути, бежал. А сколько они орденов наполучали. Выкладывают в интернете фотографии. Залезли на наш сбитый БТР, сфотографировались и подписали: «Отжали у сепаратистов». В первые дни войны многие разжились машинами. Забрал, уехал документы где-то делать. Это была распространенная практика. Многие больше и не возвращались.

О добровольцах
– С добровольческими батальонами я общался мало. Они где-то там на зачистках, а мы здесь воюем на передовой. Они могут добить то, что не добили мы. Если попыталась прорваться колонна, мы ее обстреляли, а часть машин вырвалась. Их добивают добровольцы. Думать, что всю работу делают добровольческие батальоны, имена которых на слуху, неверно. Основную работу все же делает регулярная армия, части, располагающие крупнокалиберными орудиями. Саму границу держим мы. Ни «Града» не пропустили, ничего существенного. А вот когда перебили все наши гаубицы, как раз прорывались семь танков, шли «Грады», а нам уже просто не было чем стрелять. Они прошли, а мы просто разбежались в зеленку.

Об авиации
– Я не знаю, кто там атакует, но наша бригада занималась только тем, что удерживала границу. Какая атака, когда наши самолеты даже боятся туда летать? Как-то прилетел самолет, едва успел в зеленке их пехоту обработать. А второй самолет сбил «Бук». Три ракеты пустил, тот сразу упал. Трудно и вертолетам, даже тем, которые вывозят раненых и убитых. Мне звонит друг, с которым я служил, у него погиб брат. Говорит, не может отца в чувство привести. Тело привезли абсолютно разложившееся, отец не мог его опознать. Они из Одессы.

О героях
– Из запорожского военкомата нас, бывших спецназовцев, отобрали 40 человек, а когда приехали туда, 20 отказались служить. Им предоставили такую возможность. Описали ситуацию и сказали, кто не хочет, садитесь в автобус, пока он не уехал. Половина отправилась домой. Хотя по дороге туда многие рассказывали, какие крутые они вояки и разведчики. Перед боем многие говорили, дескать, будем уши сепаратистам резать, а после первого обстрела поджали хвосты, голоса даже поменялись. Бои быстро выравнивают качества характера. Много раз предлагали сдаваться, все-таки граница рядом. Говорили, поднимайте белый флаг. А еще есть там у них такой Черт, один из лидеров этих сепаратистов. Глушили наш радиосигнал, врывались в эфир, и он говорил: «Сейчас будете гореть в аду!». И начинают насыпать. Через полчаса снова его голос: «Ну что, не сгорели еще?». Психологическое давление.

О вооружении
– Отличная техника у сепаратистов. Мы по старинке уходим в разведку в поисках корректировщика. А их наводит беспилотник, все удары высокоточные. Пытались сбить этот аппарат своими ЗУ, пока они не сгорели у нас. Но они стреляют на 2,5 километра, а он может спокойно подняться до трех. Его не достанешь. Они пеленгуют все, в том числе мобильные телефоны. Поэтому батарейки надо извлекать. Когда мы туда уходили, мы за свои деньги чинили боевые машины. Некоторые вложили в них до 6 тысяч гривен. Чтобы было на чем воевать. Это вообще мрак какой-то. Их оружие намного современнее. Все об этом знают. Российский «Град» стреляет на 90 километров, а наш на 40. Наша гаубица бьет на 12, их на 16 километров. У нас 64-е танки, у них 72-е. Новые только бронежилеты. А все оружие пятидесятилетней давности. Гранаты 74-го года, минометы 43-го года были. У нас минометы 80-го калибра, у них 120-го. Очень много техники и людей взрываются на фугасах. Бывает так: машина везет троих «двухсотых», взрывается на мине, к ним добавляется еще восемь, то есть весь экипаж. У нас пока с новым вооружением проблемы. По крайней мере, в нашей бригаде. Держали на патриотизме. Могли бы, как и 72-я бригада, пойти и сдаться, но никто не сдавался.

О командовании
– Приведу простой пример. Как-то приехала гуманитарная помощь, сигареты там, что-то еще. Каждому бойцу выдали по 10 сигарет, а все остальное ушло куда-то наверх. Ящиками. Все офицеры далеко. С нами были два майора тридцатилетних.

О профессионалах
– Когда мы пришли туда, там все контрактники оказались людьми гражданских профессий – бухгалтеры, механики. Даже профессиональные военные, которые закончили академии, в первые же дни «подмотались» (сделали липовые справки о ранениях – Ред.) и поехали домой. Почти все спрыгнули на контузию.

Об обстрелах через границу
– Мы по ним стрелять не можем, хотя очень хорошо их видим. Соблюдаем их суверенитет.

К чему идет
– Пока мы не начнем их громить, ничего не поменяется. Ведь мы их не громим, мы их только сдерживаем. Нужно стрелять туда, к ним.

О параде
– Лучше бы эту технику сразу отправили в АТО. Да и сколько там ее было. Сожгут в первый же день. У нас за неделю сожгли 380 единиц техники. Я имею в виду только нашу бригаду.