Почему реформа МВД не принесла результатов

Валерий ЗОТОВ, главный редактор «Правды»,
начальник криминальной милиции г. Запорожье в 1991-1998 годах,
«Бизнес.Цензор»

Систему МВД критиковали всегда – весь период ее существования. Конечно, недостатки были. Но, раньше в МВД не было системной коррупции и бизнес-подхода.

Все началось с Юрия Кравченко, который возглавлял министерство внутренних дел с 1995 по 2001 год. Кравченко был сильной личностью. Но, пожалуй, именно при нем система стала продажной и коррумпированной.

С моей точки зрения было два момента, которые предопределили то, что система сначала стала коммерческой, а затем коррупционной.

Во-первых, при Кравченко от милиции на уровне областей потребовали коммерции. То есть, от областных начальников милиции требовали «бизнес-планы» и доводили до них конкретные цифры необходимых сборов.

Один обязан собрать столько-то, а другой – столько-то. Внутри системы это было легализовано. Были какие-то документы, формировались задачи. Тогда министр строил целый учебный городок для спецподразделений МВД под Киевом без копейки бюджетных денег.

Когда этот капитал собирается через инспектора ГАИ, через старшину, лейтенанта полковника милиции, то, в любом случае, часть денег осядет и в их карманах.

Почему на это не реагировала Внутренняя безопасность МВД? Есть в милиции такое понятие, как «статистический показатель». Он означает, что в нынешнем году должно быть выявлено не меньше нарушителей, чем в прошлом.

Вот эти показатели и делались. Просто выбирали не нужные «жертвы». Те, кто активно «занимался коммерцией» – они стали лучшими в системе. Они начали быстрее продвигаться по службе.

Поменялась сама психология оценки руководителей, начальников райотделов. Если хотели похвалить, не говорили, что он хорошо борется с преступностью, говорили: «он хороший хозяин, добывает деньги». Раз добывает деньги, значит – на своем месте.

С годами психология целой системы поменялась. Особенно, это касается начальства. Может ли он без копейки денег из бюджета отстроить райотдел? Пусть он параллельно себе дом построит, но и в систему вложит.

Каждая служба зарабатывала по-своему. Инспектор ГАИ может не составлять протокол. Практические милицейские службы могут отпустить преступника за деньги, экономический отдел может прийти с проверкой, от которой бизнесу приходится откупаться.

Система стала коммерческой, а там где коммерция – коррупция и продажность.

Кроме того, начиная с середины 90-х годов, система по максимуму начала обслуживать власть. Она стала готовой выполнять любые задачи.

Конечно, это было и в советское время. Но, при Кравченко впервые милиция реализовывала задачи по давлению на неугодных, похищению и даже убийствам. В том числе журналистов.

Реформа милиции назревала давно. И прежде всего необходимо очищение.

Но, что сейчас произошло? Выдается желаемое за действительное. Никакой реформы пока нет. Создание патрульной полиции, которая заменила Государственную инспекцию автодорог (ГАИ) и Патрульно-постовую службы (ППС) – это лишь одно из многих направлений деятельности милиции.

Мы видим этих симпатичных ребят. Многие из них честные. Они современные. Но, это ведь только одно направление. А остальные практические службы? В чем там реформа?

Раньше в МВД был институт наставничества. Когда в систему приходил новый человек, бывалые рассказывали ему: «туда лезь, а туда не лезь». Это срабатывало. Даже в отношении профилактики правонарушений среди личного состава.

А сегодня что? Новые полицейские не знают, как себя вести. Некому учить.

Хорошие женщины – Хатия Деканоидзе и Эка Згуладзе. Но, реформу нужно было поручить профессионалам. Много ошибок допущено. Например, в правовом аспекте.

С осени 2015 года следователи милиции не получили процессуальных полномочий. То есть, реформу запустили, а служба на протяжении 2-3 месяцев даже не имела юридического права допрашивать подозреваемых.

Часть этих функций на себя взяла прокуратура. Но два месяца – это десятки тысяч преступлений по стране. В том числе – тяжких. Можно и нужно было ускорить процесс реформирования.

Кроме того, на протяжении нескольких месяцев оперативные работники криминальной службы, которые уже стали полицейскими, не имели права применять специальную технику. Это та же «прослушка». Сначала не было регламентирующих документов, потом внутренние проблемы возникли – надо было передавать секретное имущество с баланса милиции на баланс полиции.

В общем, несколько месяцев, ничего не работало. А это все нераскрытые преступления. В том числе – тяжкие. За это кто-то должен отвечать.

Не говоря уже о непрофессиональном решении переподчинить практические службы областных аппаратов полиции Киеву. Теперь начальник регионального управления потерял возможность оперативно реагировать на конкретные сигналы о преступлениях — только через столицу.

Затянулось тестирование. И там уже начали платить за прохождение. К сожалению.

Не произошло главного. С моей точки зрения – не было очистки. Вернулись руководители, которых нужно было убрать. Проверить их просто, было бы желание: машины, дома, бизнес на родственниках. Никто этого не сделал.

Остались и нормальные работники. Но, просочились и те, кому нельзя работать. Не очистилась система. Кроме многократного тестирования, за полтора года никакой реформы в главных структурах не произошло.

Какие изменения должны быть? Например, реформа упразднила УБОПы (управления по борьбе с организованной преступностью).

Конечно, служба участвовала в событиях на Майдане со стороны власти. Надо было избавиться от тех ее представителей, кто участвовал. Но, сама служба, которая накапливает информацию об оргпреступности, нужна. Райотдел этого делать не будет.

Получилось, что криминальная организованная преступность – она почти вне поля зрения. Сейчас большая распространенность оружия. Много рецидивистов вышло по «Закону Савченко» (предусматривает учет срока предварительного заключения в сроке лишения свободы из расчета 1:2).

Появились сложности из-за конфликта с Россией. В чем негатив для оперативников? У преступности нет границ, а взаимодействие с российскими службами нарушено. Посмотрите,сколько у нас воров в законе.

То есть, нужно подумать о воссоздании службы по борьбе с организованной преступностью. Как там ее уж назовет министр – не важно. Но, она необходима.

Я считаю, например, что нужно восстановить институт младших инспекторов уголовного розыска. Он формально существует, но не работает.

Они, к слову, работали с карманниками. Сейчас вид преступности тоже вне поля зрения. Если сами граждане, или с помощью патрульной полиции,кого-то задержат – тут же по всему ТВ показывают. Раньше их по стране десятками ежедневно задерживали.

То есть, нужны те, кто занимается личным сыском. Это комплекс поисковых мероприятий на обнаружение и задержание преступника, или документирование его преступных действий.

Это не только против карманников направлено. Раньше целые районы оцеплялись личным составом в штатском – не офицерами, а младшими инспекторами.

Это помогало уменьшить количество квартирных краж, бороться с распространением наркотиков. Например, сейчас возросла и практически не контролируется преступность, связанная со вскрытием или кражей автомобилей.

Я возглавлял оперативно-поисковую группу младших инспекторов в определенный период своей работы. Знаю, насколько это эффективно.

Почему возрос рост преступности в последний год? Не только из-за «Закона Савченко». Рост от того, что в МВД потеряно профессиональное звено. Обстановка неопределенности в системе сыграла отрицательную роль.

Многие честные работники ушли. Тем более, был нарушен баланс справедливости оплаты труда. Оперативный работник, офицер зарабатывает в два раза меньше, чем патрульный.

Нужно обязательно ввести приоритет служб в оплате труда.

Есть методы для того, чтобы сэкономить – достаточно «разаттестовать» службы, которые не принимают прямого участия в борьбе с преступностью. Например, тех же кадровиков, завхозов. Они оперативной работой не занимаются, но носят погоны и звания, получают за них доплаты и пенсии. Нигде в мире такого нет.

Вот сейчас идут разговоры о том, что правительство собирается частично передать функции по финансированию полиции местным бюджетам. Но, это уже зависимость.

Типичный случай, когда милиция просит бензин у директора завода. И возникает неловкая ситуация, когда через время к нему должны идти работники ОБЭП…

Институт агентуры тоже утрачен за эти годы. Сегодня, разве что «падшие» люди соглашаются на такое сотрудничество. Разумный человек, который понимает, что его продадут на каком-то этапе, не будет работать.

Это одна из причин низкого раскрытия преступлений. Агентура продолжает оставаться одним из главных инструментов в борьбе с серьезными преступлениями.

Подводя резюме, скажу: отдайте реформу профессионалам. Можно быть хорошим управленцем и руководителем. Но, профессионал – этот тот, кто прошел все стадии оперативно-служебной деятельности и понимает, что такое борьба с преступностью.

А у практиков предложений по реформе много.

Самое обидное, что многие руководители-коррупционеры прошлых лет прошли переаттестацию. И теперь они разъедают новую систему полиции, как раньше разъедали милицию.