Лисичанск после штурма
На базу батальона «Донбасс» я попал в день, когда бои за Лисичанск приняли активную фазу. Точнее – обстрелы перешли в квартальные бои. В нескольких километрах от города очень воняло керосином. На тот момент горел Лисичанский нефтеперерабатывающий завод. Пятый день к нему сепаратисты не подпускали пожарных.
Последний блокпост перед Лисичанском. От Красноармейска до Артемовска блокпостов больше нет. Тех самых, по которым «Прав.Да» ездила еще две недели назад. А нет по одной простой причине – ребята воюют на передовой.
В месте, где мы стоим (а это перекрестный блокпост), нас просят отойти либо в «зеленку», либо спрятаться за автобус. Обстрелы здесь осуществляли еще три часа назад. Часть сепаратистов с оружием прячутся в посадке. Указаниям я следую на 100 %. Совсем близко слышны и выстрелы, и гранаты.
Подъезжает машина, из которой выходит комбат Семен Семенченко. «Сражение перешло в квартальные бои, – печально сообщает военный. – Мы не можем зачистить этих уродов, потому что переживаем за мирное население. Его мы просим сейчас не покидать город, а отсидеться в подвалах. Это единственный метод сберечь жизнь», – подытожил командир «Донбасса».
«Вас отправляют в Артемовск. Здесь становится очень опасно», – твердят нам военные. Ответственность за двоих журналистов, которые решили провести эту ночь в зоне АТО полностью лежит на них.
А уже через час нам звонит Семен. Лисичанск взяли!
Лисичанские ракеты
Город напоминает декорации. Только с тем отличием, что это действительно город. Люди прячут лица и не говорят при включенной камере. Часть вообще не понимает, какие войска в городе, а потому на все вопросы отвечают: «Лишь бы не стреляли». Я все пытаюсь поговорить с местным населением, но для них есть один фактор, который мешает, – человек с автоматом за моей спиной. С ним я договариваюсь и убегаю от охраны на пять минут в первый двор.
Совершенно случайно в первом попавшемся дворе вижу женщину возле снаряда. Таких мин я раньше не видел. Класс – «Тюльпан».
– Чего вы тут стоите?
– Собак отгоняю, – отвечает мне местный житель.
– Зачем?
– Саперы сказали вчера, что может сдетонировать.
– Вчера?
– Да, я здесь 14 часов стою. Но Женьке повезло еще меньше. В этом доме в стене застряла восьмиметровая ракета!
Я бегу звать саперов из «Донбасса», но при этом женщину прошу провести меня к Женьке, у которого застряла ракета. Конечно, я не верю в услышанное. Как это – ракета и застряла?
В подъезде двухэтажки никого нет. Телефоны людей написаны мелом на дверях. В соседних домах тоже пусто. Подъезжает хозяин квартиры со второго этажа.
– Она у нас пробила крышу и сразу пол. У соседей в пол забурилась. У меня в эту дырку от ракеты мать упала. Старики дома были. Оба выжили, представляешь?
Как позже окажется, обоим старикам уже за 70. Но сути это не меняет. Ничего подобного я в жизни не видел и больше не хочу.
С пола второго этажа торчит окончание снаряда. Сама ракета очень большая.
– Мы с соседом мерили – 8 метров. Вот только видимая часть. Там сколько-то в полу еще на первом этаже. Специалисты говорят, снаряд весит более 800 килограммов.
Я перепрыгиваю дырку в полу и бегу за саперами. Впопыхах пытаюсь объяснить, что я там увидел. Мне не очень-то верят. Но мы идем. На входе в подъезд сапер хватает меня за руку.
– А теперь на цыпочках. Все еще может рвануть. Наступай очень тихонько.
И тут я думаю о том, что когда бежал за специалистами, совсем об этом не думал…
Но, впрочем, саперы здесь не помогут. Эта ракета из системы залпового огня «Ураган». Если от мины «Тюльпана» соседнего двора радиус поражения 150 метров, то масштабы разрушения от «Урагана» мне так и не объяснили…
Молодые старики
Шокированный увиденным из одного двора уже иду к проводнику, который довезет меня до Артемовска. Как ехать дальше, еще буду думать. Здесь натыкаюсь на семью под подъездом. От мин это – менее 200 метров.
– Ребята! Мы вас очень ждали! – говорит мне седовласый мужичок.
– Да не меня, наверное. Я – журналист.
– Так пойдем покажу, где мы шесть дней без света прожили с ребенком двухгодичным.
Здесь есть два глубоких подвала. Первый – около 15 квадратных метров. Жили здесь более 30 человек. Целую неделю без света и воды. Ели в основном консервацию. Спали… для трех детей была одна раскладушка. Рядом – коляска. Взрослые спали на картоне и одеялах. Но это самые «тяжелые». Остальные сидя и стоя, опершись об стену.
Из этого подвала в другой меня ведет женщина, которая здесь жила.
– Но вы хоть рады украинским военным?
– Нет, не рада. Я ничему не рада. Хоть это Нацгвардия стреляет, хоть наши…
На слове «наши» у меня слегка подкашиваются ноги, но в подвал я иду.
В этот, второй подвал спускаться сложно. Две недели назад здесь прорвало трубу, и все затопило фекалиями. В них люди и жили, прячась от снарядов. Нечистоты попутно выносили на улицу. Но запах остался. Больше чем запах раздражают комары. Сотни укусов чувствуются по всему телу.
– Кусают? – спрашивают у меня.
– Еще как! – отвечаю.
– Это ты малышку нашу не видел.
У двухлетней девочки комарами искусано все лицо. И деток мне жалко больше всего. Часть взрослых, которые здесь есть (нужно признать – абсолютное большинство), поддерживали сепаратистов. Нацгвардии здесь не рады. Но были и такие девчонки, которые падали и целовали солдатам берцы. Это я тоже видел.
Здесь же вижу то, что немного сломало психику. Девочка вырывается и убегает от мамы в подвал.
– Куда это она? – говорю я, провожая девочку взглядом.
– Кушать. Она боится кушать на улице. Всегда в подвал просится. И от шума туда убегает. Машина проехала – она в подвал. Не знаем, что и делать…
Уже на выезде из Лисичанска я присутствовал при допросе снайпера. Оказывается, вчера его отпустили как местного жителя, а через три часа он уже убил нескольких украинских военных. Но его не убили. «В этом все отличие нас от этих собак. Они бы нашего снайпера уже на ремни порезали, а наши только отпи***ли», – говорит мне Семен Семенченко. Мы с ним прощаемся. Выезжая из города, я подумал в очередной раз, что вот теперь меня точно ничто не сможет удивить. Даже труп на выезде, вокруг которого ходит, облизываясь, собака. И так я думал ровно до того момента, пока не попал в Карловку…